высоко…

НЕПОБЕДИМЫЕ — Любовный роман в стиле эйсид хаус

Пролог

Меня это уже порядком достало: ведь ничего не происходит, и я, наверное, заглотил простой парацетамол, но ладно, хрен с ним, нужно просто бодриться; и малютка Эмбер чешет меня по загривку и твердит, что все еще будет клево, тебя потащит, все зазвучит 3D, и я чувствую, что меня накрывает, да еще как, — невидимая рука хватает за волосы и поднимает меня аж на самую крышу, потому что музыка вдруг звучит во мне, вокруг всего меня, льется из моего тела, вот это да, вот это да, и я смотрю вокруг, и мы взлетаем ввысь, а глаза у нас, как огромные черные дыры, излучают любовь и энергию, и у меня в животе начинается буря, и слабость кругами расходится по телу и мы по одному выползаем на танцпол, и, похоже, мне скоро будет нужно на толчок, но я держусь, и все проходит, и я лечу на ракете к русским…

— Да-а, хорошая штука, — говорю я Эмбер, и мы вместе начинаем медленно и постепенно входить в ритм.

— Просто супер.

— Да уж, ничего, — слышен голос Алли.

Но вот к пульту выходит мой любимец, сегодня он в ударе, он будто играет на наших коллективных психо-гениталиях, распластанных прямо перед нашими телами, и мне во весь рот улыбается та богиня в лайкровом топе, ее загорелая кожа блестит под тонким слоем пота, и она притягивает, как холодная бутылочка Бекса в жаркий душный день, и сердце у меня начинает свое бум-бум-бум — Ллойд Буист прибыл по вашему распоряжению, и танец в NRG, и танец в U4E уносит меня ко всем чертям, и мы с Алли, Эмбер и Хэйзел совершаем свои скромно-эротичные маневры, и вдруг прямо на меня валится этот тупица, потом лезет обниматься и просит прощения, я слегка шлепаю его по каменному животу — ну и пресс у человека, и благодарю бога, что мы все в таблетках и здесь в клубе, а не в алкашке в пабе, скажем, в «Эдже», и не убранные в хлам, нет уж, я эту дрянь и пальцем не трону… у-ух, ракеты-ракеты… у-ух ты, ведь еще сильнее накрывает, и я уверен, вот прямо сейчас и нужно влюбиться, щас-щас-сейчас, но не во весь мир, а в нее, в эту волшебную одну, давай смелей, давай смелей — здесь и теперь, взорви свою долбаную жизнь за одну секунду, доступную лишь между ударами твоего сердца, давай прямо щас… да ладно… это же просто кайфушка, ничего особенного…

Потом нас плющит в берлоге Хэйзел. Алли ставит нам Slam'a, — все это очень мило, но только его уж совсем безумно пробивает на разговоры, а меня так и тянет подвигаться, хотя нет, по-моему, меня скорее тянет перепихнуться. От этих амстердамских плейбоев реально крышу рвет, честное слово. Уф-ф-ф-ф!

А здесь полно девчонок. Люблю я их, лапок, — такие красивые, особенно когда ты в таблетке. Америку я, конечно, не открываю — любой парень может повторить то же самое. Я где-то читал про то, что девчонки всегда или святые, или бляди. Но, по-моему, это как-то слишком упрощенно… бред какой-то. А может, это было про то, что это так парни обычно на девчонок смотрят. Спрашиваю у Алли, что он думает про все это.

— Да ну, это бред, просто примитив какой-то, парень, — отвечает он. Улыбка Алли удивляет и притягивает, будто он глазами пожирает каждое вылетающее из твоих уст слово. — У меня есть своя теория, Ллойд. Девчонки делятся на следующие категории: Тусовщица — раз; Домоседка — два; Сучка-с-Сумочкой, три; Тусовщица — четыре…

— Стой, ты уже называл Тусовщицу, — поправляю

его я.

— Погоди, да… Тусовщица, Домоседка, Сучка-с-Сумочкой и Охотница-За-Мужиками, вот тебе четыре вида баб, — обводя глазами комнату, улыбается мне Алли. — Слава богу, мать твою, здесь все больше Тусовщиц.

— Ну и как ты определяешь эту свою Тусовщицу, интересно знать?

— Хрен знает… ведь все это, в конце концов, на уровне интуиции, правда… слушай, Ллойд, а ты уже съел свою вторую, а?

— Нет еще.

Какие — то хиппы в углу жгут индийские вонючки, приятный запах легким дуновением щекочет мне ноздри, и я приветливо киваю в их сторону. -Не-а…

— Но ведь скоро будешь, а?

— Да нет, наверно… меня и так еще колбасит реально. Может, на футбол себе завтра с утра оставлю.

— Ну-у, не знаю, Ллойд, правда… — Алли дуется, как карапуз, у которого отнимают конфетку.

— Ну ладно, фиг с ним, сегодня у нас особый случай, — говорю я, точно так же, как и любой другой парень сказал бы про субботний вечер, ведь любой субботний вечер у нас — это особый случай. Мы глотаем свои таблетки, и адреналиновый приход от осознания того, что ты всадил в себя еще немного химии, вставляет нас еще больше.

— Тусовщицы, в свою очередь, слушай-слушай, делятся на две большие группы: Девчонок-О-Привет и Сексуальных Феминисток. Домоседки не притрагиваются к наркоте, вот так вот, приятель, а трахаются они исключительно с бессловесными придурками типа них самих, у которых в голове ничего и нет, кроме их идиотских домиков-садиков и подобного же дерьма. Вот такие они, самые настоящие Праведные Домоседки, и видно их за версту. А есть еще и скрытые Праведные, такие типа постфеминистки, читают Гардиан и Индепендант и увлекаются поиском своего места в жизни и всякой такой фигней. И разгадать их не так просто: если они не лесбиянки, то помни — их легко можно принять за Сексуальных Феминисток. Не всегда, конечно, но случается.

Случилось чудо — Алли, наконец, накрыло.

— Э-э-эй, кто хочет посмотреть, как мальчика Бойла не по-детски колбасит! — кричу я громко. Несколько человек подходят к нам ближе, а Алли гонит свою телегу дальше, как ни в чем не бывало.

— Девчонки-О-Привет — это самый сок, парень, но об этом чуть позже. Сучки-с-Сумочкой изрядно бухают и трахаются с качками. Одеваются по-уродски и почти никогда не подъезжают к умникам, хотя в последнее время с Сучками это случается все чаще и чаще. Это те телки, что на дискотеках отплясывают вокруг своих сумочек. Охотницы — это самое дно, парень: ебут все, что движется, и в основном алкоголички. Что касается Девчонок-О-Привет, то я их так называю, потому что они всегда тебе кричат «О! Привет!», когда тебя видят.

— Эмбер, а ты ведь всегда так и говоришь, — влезает Хэйзел.

— Ну и что? — отвечает Эмбер, пытаясь понять, в чем дело.

— Только здесь необходима осторожность, — продолжает Алли, обращаясь по-прежнему ко мне, — потому что Сучки иногда могут говорить то же самое. А отличить их можно только по тому, как они это говорят.

— Ты что, малыш, меня в Сучки записываешь? — громко возмущается Эмбер.

— Да нет, что ты… Твой «О! Привет!» звучит довольно клево, — улыбается ей Алли, и Эмбер тает на глазах. Ну ни хрена себе — меня снова накрывает с головой, как и Алли. — Ты самая типичная Привет-девчонка, из всех Тусовочных, вы и есть самые главные на любой вечеринке. Самые классные из вас вырастают в Сексуальных Феминисток, те, что поскучнее, могут застрять с каким-нибудь буфетным идиотом и превратиться в Домоседок. Вот что я тебе еще скажу, Ллойд, — он с улыбкой оборачивается в мою сторону, — в восьмидесяти процентах случаев парни раньше баб теряют прикол и начинают зависать дома.

— Да ладно!

— А ведь Алли прав, — встревает вдруг кто-то. Это Ньюкс.

— Вот видишь? Просто тебе все время скучные бабы попадались, ты, сучара! — Алли смеется и лезет ко мне обниматься.

У — у-у-ф-ф! Как меня здесь прибивает, такое чувство, что у меня сейчас все мозги высрутся вместе с потом через эти поры на коже.

— Лучше пойду подвигаюсь, а то на всю ночь здесь зависну… Ньюкс…Ну-ка помоги нам спуститься на пол.

— Я ослеплен, я ослеплен… этим безумным ярким, сука, светом… правда, была такая песня, а… мне надо срочно принять сидячее положение, — тянет Ньюкс, от него исходит божественная аура. Я поднимаюсь и неуверенно трогаюсь в сторону динамиков.